Психология международных отношений

Психология международных отношений

Психология МО работа.doc

В основу своей теоретической позиции авторы положили гипотезу Р. Брауна о риске как культурной ценности [3] и гипотезу групповой поляризации С. Московичи и М. Заваллони. Гипотеза Р. Брауна является одной из самых продуктивных гипотез, объясняющих этот феномен. По мнению Р. Брауна, риск является культурной ценностью в обществе, и поэтому рискованное решение ради желаемого результата является социально одобряемым. Однако этот автор подчеркивает, что в ряде ситуаций культурной ценностью является, наоборот, осторожное поведение, и, таким образом, оказываясь перед, выбором решения, индивид принимает его в зависимости от того, что является общественной культурной ценностью: риск или осторожность.

Кроме того, индивиды, считающие себя более способными пойти на риск, активней, чем другие члены группы, раскрывают свои позиции остальным участникам в процессе информационного обмена о первоначальных решениях во время групповой дискуссии. Групповая дискуссия дает сведения о культурных ценностях каждого участника. Индивид, видя, что у него уровень риска (или осторожности) ниже, чем у группы, подстраивается к групповым нормам. Если же участник видит, что другие стремятся проявить риск или осторожность ничуть не меньше, чем он, то в этом случае еще больше экстремизирует свою позицию. Гипотеза риска как культурной ценности дала жизнь ряду самостоятельных гипотез, возникших на ее основе.

С. Московичи и М. Заваллони отмечают влияние характера на величину поляризации решений. Задачи, не представляющие интереса или мало проблематичные для участников дискуссии, не вызывают феномена поляризации или ослабляют его проявление. Они отмечают, что наличие интересной задачи, а также проблем, связанных с риском, создают интеллектуальную и аффективную мобилизацию участника, который должен занять определенную позицию в отношении проблемы. В качестве главного фактора, продуцирующего сдвиг в выборе, они указывают процесс «нормативного соглашения», т. е. выяснение норм, принятых в данной группе в процессе групповой дискуссии, и принятие собственного решения согласно данным нормам.

Результаты, полученные в исследованиях сдвига в выборе при принятии внешнеполитических решений, представляют, на наш взгляд, практический интерес. Однако их теоретическое объяснение выглядит недостаточно законченным. В этих исследованиях не вскрывается весьма важный момент: кто подвергается риску?

Если игнорировать ответ на этот вопрос, то результаты становятся отвлеченными, далекими от реальности. Рискует ли само лицо, принимающее решение, рискуют ли исполнители его решения; рискует ли группа, принимающая это решение, рискует ли государство в целом — от этого зависит оценка склонности к риску при принятии решения, измерение величины самого риска. Трудно объяснить, почему лот вопрос остался проигнорированным американскими политическими психологами. Возможно, он просто выпал из поля прения ученых, а возможно, и сознательно опущен, чтобы не затрагивать проблемы ответственности за принятые в США внешнеполитические решения. Кто рискует? Политический лидер. Но он рискует лишь своим постом в правительстве. Малая правительственная группа? Но она заменится другой в случае неудачного исхода принятого решения. Государство? Мир? Вероятно, очень тяжело отвечать на эти вопросы, которые с особой остротой встают при оценке идеологической функции исследований принятия внешнеполитических решений в США.

В экспериментах не выяснен пока также и такой важный вопрос, как степень идентификации испытуемых с реальными политическими и военными деятелями, принимающими внешнеполитические решения. Вероятно, от степени такой идентификации зависит достоверность оценки тенденции к риску. Исследования этой проблемы, видимо, должны занять свое место в ряду других работ по изучению принятия внешнеполитических решений, связанных с риском.

Сравнивая исследования феномена сдвига в выборе в американской социальной и политической психологии, можно сделать вывод о заимствовании политическими психологами теоретических позиций и методических приемов, разработанных в социальной психологии. Большой интерес представляет поставленная проблема нахождения факторов, влияющих на направление и интенсивность сдвига в выборе. Однако наиболее важной характеристикой современных исследований сдвига в выборе, проводимых политическими психологами США, является их практическая ориентированность, обращение к реальным историческим событиям, в связи с которыми могут быть приняты те или иные решения. Шаг, сделанный Э. Семмелем и Д. Майниксом от рассуждений к эксперименту, их попытка разработать практические рекомендации означают новый этап осмысления политическими психологами США степени важности изучаемого, явления для внешнеполитической деятельности <4>.

Исследования сдвига в выборе американской политической психологией, при всех оговорках, которые надо сделать, все же полезны с точки зрения приложения знаний в области политической психологии к практике. Феномен сдвига в выборе столь часто проявляется во внешнеполитических ситуациях, особенно кризисных, что было бы целесообразно изучить влияние этого феномена на серьезные решения, принимаемые в малых группах в условиях международных кризисов, учитывая при этом идеологические позиции и политическую стратегию правящих кругов.

1. Костинская А. Г. Зарубежные исследования группового принятия решений, связанных с риском. — Вопросы психологии, № 5, 1976, с. 171—178.

2. Козелецкий Ю. Психологическая теория решений. — М., 1979.—504 с.

3. Bateson N. Familiarization, group discussion, and risktaking. — J. Pers. and Soc. Psychol., 1966, N 2, p. 111—129.

5. Carlson J., Davis С Cultural values and risky shift: A cross-cultural test in

Психология международных отношений

Психология МО работа.doc

Развитие человеческой цивилизации идет в русле развития системы международных отношений, отношений между государствами.

Необходимо осознание того, как мы в целом воспринимаем международные отношения, другие страны. Это сторона ценностей.

Сторона аналитики – составить модели восприятия и сравнить их, рассматривать различные варианты.

В международных отношениях действует архетип «мы-они», подразумевающий, что «мы» лучше чем «они». Но потом, в процессе познания другой стороны, это преодолевается. Международные отношения – это еще и конкуренция управлений, умений организовать свою жизнь, конкуренция самоорганизаций.

Подсознательный конфликт международных отношений «мы-они», по сути является конфликтом ценностей, конфликтом интересов. Говоря о конфликте ценностей, можно отметить, что он неразрешим. Чтобы «смягчить» его, нейтрализовать, надо осознать на более высоком уровне, необходимо рефлексировать отличия.

Восприятие внешнего мира происходит через призму этноцентризма, в категориях «мы-они». Внешние вызовы и угрозы побуждают группу к консолидации, ориентируют на восприятие себя как «центр». Возникают чувства солидарности, единения, сплоченности и, соответственно, неприязни к чужим, их неприятия.

Другая точка зрения заключается в том, что противоречия между индивидом и группой формирует этноцентризм. Чтобы нейтрализовать его, общество переносит негативную энергию вовне.

Психологи отмечают, что изучение себя может привести к преувеличению своих возможностей. Это может способствовать возникновению психологии национализма. Каждому народу свойственно преувеличивать себя, свою роль в истории. Это также необходимо осознать и рефлексировать.

В истории международных отношений отмечаются случаи, когда стремление преодолеть комплекс неполноценности происходит путем провозглашения «особого пути». В частности, американцы декларируют свою особую миссию во внешнем мире, это миссия распространения демократизации и идеалов свободы. Япония, на определенном этапе своего развития обосновывала свою особую миссию «Азия-для азиатов». Японский ученый Тосака Дзюн отмечал, что природный этноцентризм трансформируется в концептуальный национализм, которому характерны постулаты избранности японской нации, миссии освобождения от японских завоевателей.

Для преодоления таких явлений как национализм, необходимо разрабатывать рефлексивные навыки, не идти на поводу стереотипов.

В контексте рассмотрения международных отношений в психологическом аспекте, представляет интерес возникшая в конце 60-х гг. на стыке политологии и социальной психологии в США новая дисциплина — политическая психология, изучающая психологические аспекты политического поведения людей.

Политическая психология состоит из двух относительно самостоятельных, хотя и глубоко связанных между собой разделов: психологии внешней политики и международных отношений и психологии внутренней политики. В психологии внешней политики и международных отношений (о которой идет речь) одной из центральных проблем является принятие внешнеполитических решений, особенно в международных кризисных ситуациях. Во многом изучение этой проблемы опирается на исследования принятия решений в общей психологии и на результаты, полученные во множестве экспериментов, проведенных социальными психологами США и Западной Европы.

Международные отношения и принятие внешнеполитических решений в сложных, часто обостренных и кризисных ситуациях, вынудили психологов по-новому взглянуть на феномен сдвига в выборе решения в ситуациях, связанных с риском. В вышедшей в 1968 г. работе американского политического психолога Дж. Де Риверы «Психологическое измерение во внешней политике» [1] подчеркивается опасная роль сдвига в выборе в сторону риска при принятии внешнеполитических решений в малых группах лицами, облеченными государственной властью. На примере принятия правящими кругами США решения об агрессии в Корее показывается, что сдвиг к риску, происшедший после обсуждения кризисной ситуации и возможных альтернатив действия, привел американских политических руководителей к «самоубийственному» решению. В этой связи весьма яркой иллюстрацией является высказывание Дж. Ф. Кеннеди: «Трудность состоит в том, что когда собирается группа сенаторов, то в ней всегда доминирует человек, принимающий самые смелые и самые сильные решения» (цит. по [2;]).

[3]

Позднее появилась работа И. Джейниса «Жертвы группового мышления» [II], в которой он рассматривал феномен сдвига к риску как главный патологический синдром, возникающий при групповом принятии решений в международных кризисных ситуациях.

Во многих исследованиях, предпринятых ранее в США, была наглядно показана ограниченность возможностей политика-индивида, принимающего решение в одиночку, неуспех таких решений на практике. Многие провалы в американской внешней политики объяснялись именно этим, и таким «дефектным» решениям противопоставлялась практика групповой деятельности.

Однако, как указывает И.Джейнис, групповое принятие внешнеполитических решений также страдает весьма серьезными пороками: во время групповых дискуссий лидер не требует от членов группы открыто высказать свое мнение, и часто они скрывают свое несогласие или сомнения; при групповом решении возникает также коллективная недооценка серьезности существующего риска. Этот недостаток бдительности и чрезмерность риска служат «формами временных групповых психических расстройств, по отношению к которым группы, принимающие решения, не имеют иммунитета» [ 1].

Одно из центральных понятий в работе И. Джейниса — это «групповая сплоченность», т. е. позитивная оценка группы ее членами, и мотивация сохранять в ней свое членство. Феномен групповой сплоченности широко исследовался в свое время К. Левиным, оказавшим серьезное воздействие на психологическую науку в США [2], однако он в основном склонялся к позитивной оценке влияния групповой сплоченности на групповую деятельность.

В последнее время в американской психологической науке особенно часто исследуются две тенденции, наблюдаемые в сплоченных группах и оказывающие вредное влияние на правильность их решений. Первая — это тенденция создавать упрощенные, стереотипные образы, наделяя наихудшими чертами своих соперников. Другая — это тенденция к риску, которой чреваты коллективные суждения, принятые в результате групповой дискуссии.

Критический взгляд на эти тенденции был положен И. Джейнисом в основу его групподинамического подхода к процессу принятия внешнеполитических решений. Пытаясь понять, как возникает в практике США конкретный внешнеполитический промах, которого можно было бы избежать, он обратился к процессам, протекающим в малой группе, принимающей в государственном механизме внешнеполитические решения.

Все рассматриваемые провалы внешней политики США выбирались И. Джейнисом на основе двух важных критериев: в каждом случае группа была сплоченной, и вместе с тем принятые решения оказались крайне неудачными. Согласно гипотезе американского психолога, можно утверждать с вероятностью, превышающей случайный уровень, что одной из причин ошибочного решения в этих случаях была сильная тенденция членов группы к конформному согласию и что такая мотивация дает начало всем симптомам группового мышления. Проведенный в работе анализ решения президента Дж. Кеннеди о высадке десанта в 1961 г. в заливе Кочинос (Куба) показал, что группа в государственном механизме США, принимавшая это решение, была сплоченной и имела все симптомы группового мышления — и в итоге последовало неверное решение. И. Джейнис пишет в своей книге, что был потрясен, обнаружив, в какой степени группы, ответственные за принятие внешнеполитических решений, бывают подвержены групповым нормам и давлению.

Как доказывает И. Джейнис, высокая сплоченность группы и сопутствующая ей тенденция к согласию прежде всего препятствует критическому мышлению, что ухудшает качество проверки фактов относительно реальных событий, понижает эффективность умственного труда. Члены группы рассматривают лояльность по отношению к группе как высшее проявление морали; их стремление к согласию создает «сверхоптимизм», недооценку риска, шаблонность мышления относительно «слабости» и «аморальности» противников.

Эти работы стали первыми исследованиями в области политической психологии, в которых отражено влияние феномена сдвига в выборе на качество и последствия принятого группой решения. Сама по себе постановка этой проблемы является определенным шагом вперед в развитии прикладных исследований этого феномена. Но следует, однако, учесть, что эти исследования были проведены в умозрительном теоретическом плане без учета стратегических целей, политики и идеологии правящих кругов.

В 1979 г. вышла работа американских психологов Э. Семмеля и Д. Майнякса, «Групповая динамика и принятие внешнеполитических решений. Экспериментальный подход», в которой феномен, сдвига в выборе подвергается тщательному экспериментальному исследованию с получением статистически значимых результатов.

В своей работе авторы обратились к «патологическому» феномену сдвига в выборе, возникающему в малых группах, принимающих внешнеполитическое решение. Э. Семмель и Д. Майнике указывают, что исследования сдвига в выборе еще не получили широкого распространения в политической психологии. В качестве «первопроходцев», проявивших внимание к этой проблеме и оказавших влияние на их собственное исследование, авторы называют Дж. Де Риверу, И. Джейниса, Ч. Херманна, С. Киркпатрика.

Э. Семмель и Д. Майнике попытались в своем экспериментальном исследовании реконструировать процесс принятия внешнеполитических решений в малой группе и проанализировать групповые процессы, влияющие на сдвиги в выборе. С целью максимального приближения к реальному принятию внешнеполитических решений авторы в качестве испытуемых привлекли три группы населения; офицеров, имеющих опыт военных действий; кадетов военно-воздушных училищ; студентов, обучающихся политическим наукам. Они исходили из того, что, как правило, в кризисных ситуациях решения принимаются в группах военных и дипломатов.

Испытуемым были предложены шесть искусственно сконструированных и пропагандистски заостренных в духе антикоммунизма и антисоветизма внешнеполитических сценариев, в которых заранее формулировались в «конкретной форме» различная степень «угрозы» интересам США в современной системе международных отношений: «советская морская блокада» важного в стратегическом отношении Ормуздского пролива (Персидский залив); «уничтожение» самолета США и «захват в плен» его экипажа в Камбодже: «открытая военная угроза» Южной Корее и американскому персоналу со стороны Северной Кореи; «провал» переговоров ОСВ и обнаружение крупных нарушений соглашения ОСВ-1 «со стороны СССР»; «задержание» американского крейсера при входе в Панамский канал панамскими военно-морскими силами; «захват европейского посольства», в Гааге «арабскими террористами».

Содержанием дискуссий по тому или иному сценарию являлось: обсуждение стратегического значения каждой кризисной ситуации и угрозы безопасности США; потребности установления идя восстановления авторитета и влияния США в данном регионе; возможность выигрышей и потерь в результате данного выбора действия в данном кризисе.

В каждом сценарии были предложены десять возможных вариантов .решений. Решения варьировались от наименее рискованных (ведение двусторонних переговоров) до экстремальных (угроза или использование ядерного оружия).

Э. Семмель и Д. Майнике поставили перед собой задачу установления и объяснения различий в направлении и величине сдвигов в выборе для лиц, принимающих решения сначала в одиночку, а затем после групповой дискуссии. Результаты экспериментов показывают, что все «военные» группы, кроме одной группы кадетов, сдвинулись к риску по сравнению со своими индивидуальными решениями до дискуссии. В то же время пять студенческих групп из двенадцати сдвинулись к риску, остальные же — к осторожности.

Э. Семмелем и Д. Майниксом были получены, по-видимому, достоверные результаты, свидетельствующие о том, что группы офицеров не только проявляют тенденцию к максимальному риску в индивидуальных и групповых решениях, но их сдвиг является наибольшим по величине и наиболее частым, чем в группах кадетов и студентов. В каждом сценарии офицеры рекомендуют решения, требующие угрозы или применения ядерного оружия для «защиты» национальной безопасности США. Напротив, студенческие группы предпочитают переговоры и рекомендуют использовать дипломатические приемы в пяти сценариях из шести. Кадеты принимают решения, сопровождающиеся большим риском, чем студенты, однако меньшим, чем обладают решения групп офицеров.

Психология международных отношений

Бжезинский З. Великая шахматная доска. — М., 1993.
Бжезинский З. Преждевременное партнерство // Полис. 1994. № 1. Введение в социологию международных отношений. — М.. 1992.
Горбачев М. С. Перестройка и новое политическое мышление для нашей страны и для всего мира. — М., 1987.
Киссинджер Г. Дипломатия. — М., 1997.
Мурадян А. А. Самая благородная наука. Об основных понятиях международно-политической теории. — М., 1990.
Нергеш Я. Поле битвы — стол переговоров. — М., 1989.

Психология межэтнических отношений и межнационального общения.

Общение людей разных национальностей обусловлено наличие на планете более двух тысяч этнических общностей. В условиях современной глобализации мира происходит усиление межэтнических взаимодействий, что неизбежно приводит к конфликтам на национальной почве. Одной из наиболее сложных социальных проблем современности является обостряющаяся проблема взаимоотношений между людьми разных национальностей. Обостряются противоречия между ростом национального самосознания, желанием представителей одной и той же этнической группы к консолидации и их стремлением к межэтнической интеграции, к установлению единого экономического, культурного и информационного пространства, что и приводит нередко к открытому противостоянию.

ООН, ЮНЕСКО и другие международные организации в своих основополагающих документах рассматривают воспитание людей в духе мира, дружбы между народами как важнейшую цель воспитания и образования. В ст. 26 Всеобщей декларации прав человека сказано: «Образование должно содействовать взаимопониманию, терпимости и дружбе между всеми народами…»

Определение в основных международных правовых документах и правовой системе многонационального государства такой общей цели воспитания имеет огромное значение, поскольку подразумевает соблюдение прав и свобод личности без каких бы то ни было различий в отношении расы, религии, языка и национальности. При этом на первый план выходит организация межэтнического общения, взаимодействия.

Общение − важнейший фактор формирования личности, средство воспитания. Оно обеспечивает регуляцию поведения человека, его отношений с другими людьми, создает условия для целенаправленного регулирования чувств, поведения, ориентаций, оценок.

Межнациональное общение ¾ это процесс взаимодействия представителей различных национальностей по поводу разных аспектов их жизнедеятельности; процесс определения взаимосвязи и взаимоотношений, в процессе которых люди, принадлежащие к разным национальным общностям и придерживающихся разных религиозных взглядов, обмениваются опытом, духовными ценностями, мыслями и чувствами.

Межнациональное общение реализуется на нескольких уровнях: межгосударственном, внутри одного государства, межгрупповом, межличностном. Последние два, которые и являются предметом педагогики, обусловлены культурными традициями, обычаями народов, системой их воспитания.

Выделяют 3 характера межэтнических отношений:

Межнациональное общение ¾ конкретная форма проявления отношений, взаимодействия представителей разных национальностей. Вступая в такое общение, человек выступает носителем национальных чувств, сознания, языка, культуры.

Одним из средств гармонизации межнациональных отношений является формирование культуры межнационального общения. Существует несколько трактовок этого понятия:

Культура межнационального общения ¾ это совокупность специальных знаний, умений, убеждений, а также адекватных им поступков и действий, проявляющихся как в межличностных контактах, так и во взаимодействии целых этнических общностей, и позволяющих на основе межкультурной компетентности быстро и безболезненно достигать взаимопонимания и согласия в общих интересах. (Крысько); Культура межнационального общения является составной частью духовной жизни общества, а также общечеловеческой культуры и включает знание общепринятых норм, правил поведения в обществе, эмоционально-положительные реакции на межэтнические явления и процессы в жизни; Культура межнационального общения представляет свод правил, ограничений и свобод, которые должны позволить человеку и народу не быть ущемленными в правах и свободах и не ущемлять и не оскорблять права и чувства других народов.

Одним из ключевых понятий, характеризующих сущность культуры межнационального общения, является понятие «толерантности». В переводе на русский язык оно означает терпение. Однако, данный перевод не достаточно точно отражает сегодняшнее понимание этого понятия. В современном обществе толерантность рассматривается как одно из оснований конструктивного общения между людьми во всех сферах общественной жизни и призвана выступать как норма гражданского общества. При этом толерантность рассматривается как целостное проявление личности, выражающееся в позитивном взаимодействии членов общества, на основе сохранения индивидуальности каждого, взаимного уважения и равноправия сторон. Межэтническая толерантность понимается значительно шире, чем просто терпимое отношение к представителям разных этнических групп. В содержание этого понятия входят принципы общечеловеческой морали, проявляющиеся в уважении и обязательном соблюдении прав всех народов; в осознании единства и всеобщей взаимосвязи различных этнокультур, в широких знаниях о культуре своего народа и культурах различных народов, в особенности тех, с которыми осуществляется непосредственный контакт.

Формировать культуру межнационального общения означает решение нескольких задач:

1. Воспитание уважения к человеку любой национальности.

2. Воспитание уважения к национальной культуре и национальному достоинству как своей, так и других народов.

3. Формирование бережного отношения к национальным чувствам и достоинству каждого человека независимо от его национальной принадлежности.

4. Воспитание гражданственности и патриотизма.

5. Воспитание толерантности.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

Лучшие изречения: На стипендию можно купить что-нибудь, но не больше. 8757 — | 7147 — или читать все.

185.189.13.12 © studopedia.ru Не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования. Есть нарушение авторского права? Напишите нам | Обратная связь.

Отключите adBlock!
и обновите страницу (F5)
очень нужно

круглый стол: «Социология и психология международных отношений и геополитики», МГУ, 14 апр.

Московский государственный университет

имени М.В. Ломоносова

Российская социологическая ассоциация (РоСА)

КАФЕДРА СОЦИОЛОГИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА МГУ ИМ. М.В. ЛОМОНОСОВА

КАФЕДРА СОЦИОЛОГИИ ФАКУЛЬТЕТА СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ НАУК ЯРОСЛАВСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА ИМ. П.Г. ДЕМИДОВА

в рамках XVII Международной научной конференции «Ломоносов — 2010»

проводят круглый стол: «Социология и психология международных отношений и геополитики»

В ходе круглого стола предполагается обсуждение следующих вопросов:

• Применимость психологических законов к анализу международных отношений
• Психология и геополитика
• Геополитическая картина мира
• Стереотипы и образы международных акторов
• Статус участников международных отношений
• Концепция роли в международных отношениях
• Психологические особенности лидеров, влияющие на международные отношения
• Психология во внешнеполитическом анализе
• Психология принятия внешнеполитического решения
• Социальная психология и международные отношения
• Основные направления психологических исследований международных отношений за рубежом
• Национальный характер и менталитет в международных отношениях
• Идентичность участников международных отношений

Круглый стол состоится 14 апреля 2010 г. с 12.00 до 15.00 по адресу: 119991, Москва, Ленинские горы, МГУ имени М.В. Ломоносова, 3-й гуманитарный корпус, Социологический факультет. Заявки на участие в круглом столе просим высылать по адресу [email protected] до 28.02.10 г. В заявке необходимо указать: тему выступления, фамилию, имя, отчество, место работы, должность, ученые степень и звание, контактный телефон.

заведующий кафедрой социологии

МГУ им. М.В. Ломоносова

доктор политических наук, профессор А.Г. Дугин

ПОНЯТИЕ ИДЕНТИЧНОСТИ В КОНСТРУКТИВИСТСКОМ ПОДХОДЕ К ИЗУЧЕНИЮ ТЕОРИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

студент магистратуры, факультет международных отношений СПбГУ,

РФ, г. Санкт-Петербург

[2]

студент магистратуры, факультет международных отношений СПбГУ,

РФ, г. Санкт-Петербург

Конструктивистский поход к изучению теории международных отношений нередко подвергается критике со стороны приверженцев других школ. В данной статье нашей целью было изучить критический взгляд на одно из ключевых понятий конструктивизма – идентичность – а также найти ответы на вопросы и замечания критиков, исходя из основных положений данного подхода.

1. Так, критики замечают, что уже само понятие идентичности недостаточно проработано в теории [4; 71]. Нет четко определенной концепции о её формировании и содержании, конструктивизм называет лишь её определенные свойства, такие как: двухкомпонентность, способность к изменению с течением времени, включение в себя интересов, возможность быть конструируемой и т д. При этом зачастую отбрасывается категория так называемого «внутреннего другого» .

Тем не менее, критикующему нужно понимать, что, когда конструктивизм использует понятие идентичности, речь идет о тех факторах, которые являются своеобразными маркерами, определяющими ту или иную группу. Соответственно, идентичность — это совокупность характеристик, которую причисляют к себе человек, общество или государство. Эта совокупность формируется как в результате самостоятельной деятельности объекта (например, человек считает свой рост особенностью), так и в результате принятия объектом каких-либо уже существующих характеристик (например, человек, живущий в обществе националистов, принимает эти взгляды).

Рассмотрим идентичность на уровне человека. Некоторые особенности всегда различаются, однако какие-то из них устойчивы, какие-то нет. Например, голубые глаза – это устойчивый признак, а маленький или большой – это определенное приписывание, которое конструируется. Рост человека в одной стране будет считаться высоким, в другой – нет. При этом такой признак, как цвет глаз, дан изначально и не может восприниматься по-разному в зависимости от каких-либо обстоятельств.

Еще одни практический пример на уровне государства — Украина. Как из-за внутренних причин (например, рост национализма), так и из-за внешних причин (например, географическая и историческая близость с ЕС) на Украине сформировалась идентичность европейской, западной страны. И поэтому Украина сейчас изъявила желание развиваться в русле Европейского Союза.

Таким образом, мы видим, что именно конструктивистский метод позволяет объяснить многое, затрагивая новые аспекты.

2. Следующим ключевым феноменом, ставящим под вопрос идеи конструктивизма, является «суверенитет». Его существование и роль в современных международных отношениях уже давно является предметом ожесточенных споров в научных кругах. Тем не менее, все больше исследователей сходятся во мнении, что суверенитет носит фактический характер, а потому позиция конструктивистов, видящих в основе идентичность, которая присуща государствам и фактически их формирует, в данной области не состыкуются с реальным миром [3;188].

В данном случае нельзя не согласиться с тем, что понятие суверенитета существует долгое время, являясь конструктом, который базируется на интерсубъективных договоренностях. Однако фактический суверенитет существует только до тех пор, пока большинство его придерживается. А идентичность – понятие, которое уходит глубже в анализ, так как она описывает не состояние, а мотивацию и истоки тех или иных решений. Суверенитет может описать состояние нации, но не объяснить, почему нация и ее институты действуют определенным образом.

Также, отвечая на заявления критиков относительно вредоносности внешнего воздействия на определение государственной идентичности, отметим, что данный процесс является неотъемлемой составляющей идентичности как таковой и на государственном и на личностном уровне: внешнее восприятие идентичности строится на ряде факторов и позволяет субъекту сделать выводы и прогнозы относительно возможного характера дальнейших действий объекта, что благоприятно сказывается на самом процессе взаимодействия субъекта и объекта, искореняя понятие «вакуума». К примеру, в отношениях с Соединёнными Штатами любое государство будет выстраивать политику, основываясь на доминирующем экономическом положении страны в мире.

3. Следующим пунктом критики является вопрос, о том, на чем базируется самоопределение государства: идентичность формирует человеческое восприятие с помощью факторов, присущих исключительно человеку (эмоций, познания, сознания), следовательно, о государстве как об отдельном акторе, обладающем полноценной идентичностью, говорить нельзя.

Как мы уже отметили, государственная идентичность является самостоятельным феноменом и формируется под воздействием двух процессов внутреннего и внешнего определения. Стабильность проявляется прежде всего в сохранении ключевых черт идентичности государства даже в случае кардинального изменения каких-либо внутренних установок: к примеру, смена политического лидера в СССР не приводила к кардинальной смене государственной идентичности, поскольку за страной сохранялся статус одной из двух мировых сверхдержав.

Государственная идентичность, как и идентичность личности — это прежде всего набор факторов, выступающих маркерами, которые определяют группу и отделяют её от других. В случае государственной идентичности речь идёт о групповых ценностях, способствующих выделению группы из мирового сообщества, поэтому даже если отбросить в сторону такие понятия как «гендер, присущий только человеку», «когнитивная последовательность» и другие особенности, подчёркиваемые сторонниками и критиками конструктивизма, остаётся неизменной совокупность внутренних факторов, таких как: граница, религии и так далее. Данная совокупность была названа Александром Вендтом процессом государственного самоопределения.

4. Критикуется также положение о том, что любое сообщество конструируется через определение своих внешних границ, которое и создаёт общность между членами группы, и именно этот процесс формирует национально-государственную идентичность. Исходя из этого, представители других парадигм отмечают некое противоречие: границы сообщества в современном мире не всегда совпадают с границами нации и государства. В таком случае либо теряется смысл существующих государственных границ, либо конструктивистская «идентичность» — есть ни что иное как формирование территориальных границ по определённым признакам (язык, культура и др.).

Отвечая на данные претензии, отметим, что конструктивизм в этом случае просто объясняет некоторые реалии лучше, чем географические карты. Примером снова может послужить ситуация на Украине: страна не была суверенной по факту, хоть и существовали границы, правительство и законы. Она стояла между двумя социальными идеологиями – НАТО или Россия. Крым выбрал российскую идентичность и отделился от Украины. Таким образом, границы – результат конструктивистских рассуждений и выбора.

5. Следующий пункт, вызывающий замечания критиков, относится к тому, что один и тот же субъект, как утверждает конструктивизм, может иметь множество идентичностей [2; 15]. Однако некоторые из них могут противоречить друг другу, создавая неразрешимый внутренний конфликт, что ведет за собой раздвоение личности, а в дальнейшем мы можем иметь дело с шизофренией.

Тем не менее, конструктивисты отнюдь не считают, что множественная идентичность являются проблемой. Например, человек родился в СССР, в России, мама – немка, папа – турок. При этом все эти идентичности помогут ему в решении различных вопросов: Пойдет ли он в армию? – возможно да, потому что он чувствует себя русским и считает, что пройти военную службу – его долг. Поедет он в отпуск в Америку или Турцию? – наверное, Турцию, так как он имеет турецкие корни. Если он услышит в новостях, что Крым стал частью России — он за или против? Наверное, за, так как Крым был частью СССР и так далее.

Как личность, так и государство обладает множеством характеристик, так как представляет собой сложный организм (например, в рамках государства множество партий с различными взглядами) – иная интерпретация – сильное упрощение, а как следствие – выпускание некоторых факторов при анализе международных отношений.

6. Постпозитивисты говорят о том, что идентичность являет собой двухкомпонентный комплекс: восприятие субъектом политики себя, на которое накладывается восприятие этого субъекта другими участниками политики [5; 102]. При этом концепция строится на праворадикальных идеях политического Карла Шмитта [6;35]. Но тогда несовпадение идентичности двух народов [1;269] и нежелание одного из них поменять свою идентичность служит для постпозитивиста естественным объяснением применения насилия. Не за априорную ли конфликтность в понимании природы международных отношений постпозитивисты критикуют реалистов? [4;72]

Задача конструктивизма – найти объяснение происходящему, объяснить, почему происходит так, а не иначе. При этом вопрос – что следует делать – вопрос нормативной категории. Например, могут ли страны применять насилие друг против друга – вопрос этики. Конструктивизм объяснит – почему этот вопрос возник. Соответственно, идентичность – это придание реальности какого-либо смысла.

7. Еще один пункт критики касается того, что конструктивизм предлагает сделать идентичность центральной категорией анализа, заменяющей понятия безопасности и национальных интересов, что может представлять собой неоправданную подмену предмета исследований одной науки предметом другой, ведь обращение к идентичности выводит науку о международной политике в область социологии, социальной психологии и психологии личности. [4;71]

На данную критику можно ответить, что категория идентичности более серьёзно подходит к вопросу об отношениях между акторами, почему государства действуют так, а не иначе. Позиции реализма, например, в том, что государство исходит из национальных интересов. При этом конструктивизм задается вопросом, почему у государства такие, а не иные национальные интересы. В этом заключается смысл понятия идентичности как действительно центрального понятия конструктивистского подхода к изучению теории международных отношений.

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что суть Конструктивизма не в том, чтобы отвергать реальность и смотреть только на конструкции, а в том, что, благодаря такому взгляду, через построение конструкций можно объяснить многие реальные явления и родить новые методы.

Список литературы:

[1]

1. Campbell D. Writing security: US foreign policy and the politics of identity. Minneapolis. University of Minnesota. 1992.
2. Алексеева Т.А. Мыслить конструктивистски: открывая многоголосый мир. Сравнительная политика 1(14) 2014
3. Конышев В.Н. Постпозитивизм о личности как новом референте безопасности: критический анализ. Политэкс. 2014
4. Конышев В. Н., Сергунин А. А. Теория международных отношений: Канун новых «великих дебатов»? – Полис. Политические исследования. 2013. № 2.
5. Конышев В.Н., Сергунин А.А., Субботин С.В. Социальный конструктивизм о проблемах безопасности. Теории и проблемы политических исследований. 2016. № 3.
6. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. № 1.

Источники

1. 
   Воронова, Мария Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса / Мария Воронова. — М.: Астрель, Полиграфиздат, Neoclassic, 2011. — 352 c.
2. 
   Алексей, Анисимов Практикум по психологии общения / Анисимов Алексей. — М.: Речь, 2017. — 816 c.
3. 
   Кравцова, Е. Е. Психология и педагогика. Краткий курс.Учебное пособие / Е.Е. Кравцова. — М.: Проспект, 2016. — 320 c.
4. Кризис есть кризис: Лидеры российской и мировой экономики о путях выхода из кризиса. — М.: Эксмо, 2011. — 272 c.